Пьеса для одного актера
Полная темнота.
В отдалении раздаются шаги. Их звуки все ближе. Подойдя ближе, останавливаются. Открывается железная дверь. На светлом проеме двери видно, как с силой вталкивают внутрь одного человека, и тот падает на пол. С лязгом закрывается дверь. В сомкнувшейся опять полной темноте, шаги удаляются и стихают.
Загорается, висящая над камерой, лампа.
Человек в одежде заключенного, лежащий на полу ничком, медленно поднимает голову и озирается по сторонам. В камере только железные нары и железный стол.
Человек тяжело поднимается. Трогает ушиб на голове. Идет к двери и с видом знатока осматривает ее. Садится, пробуя, на нары. Трогает стол. Вроде что-то ищет и, не найдя ничего, мотает головой. Начинает читать надписи на стене, нацарапанные другими зеками…
Человек хватается за голову и резко припадает к столу. Из груди его вырывается стон. Вдруг он резко вскидывается и, подскочив к двери, кричит, колотя ее... Смолкнув, прислушивается... Мертвая тишина... Задергавшись как от удушья, человек падает к столу и обхватывает голову руками. Затемнение.
Светлеет.
Человек лежит на нарах. В коридоре слышатся шаги. Подходят и останавливаются возле двери. Открывается глазок в двери…
Человек медленно поднимается и садится на нарах. За дверью раздается смех. Хлоп! – в низу двери открывается окошечко, и в нее появляется алюминиевая миска. Слышно, как наливают в нее воду.
Человек поднимается с нар и идет к двери. Когда он наклоняется, чтобы взять миску, она исчезает обратно. И раздается смех…
Человек в ярости колотит дверь. Окошечко захлопывается. Спохватившись, человек стучит просительно-негромко. Никакого результата: шаги удаляются и стихают.
Человек возвращается к нарам и ложится.
Затемнение.
Светлеет.
Человек лежит на нарах. Слышно, как где-то капает вода. Человек прислушивается, и видно, как его мучит жажда. Облизывает губы и глотает слюну. Припав к стене, лижет ее…
В отдалении слышатся шаги. Человек вскакивает на ноги и застывает у двери, весь превратившись в слух.
Шаги приближаются. Подходят к двери... Человек весь вытягивается в напряжении... Но шаги следуют мимо.
Человек кричит, колотит в дверь.
Шаги останавливаются... Человек ободренно стучит опять – не стук, а мольба…
Шаги возвращаются к двери и останавливаются. Открывается глазок. У человека, поспешно ставшего перед этим глазком, приниженный вид просящего. Даже как бы ростом стал ниже, и в нем уже ничего нет от человека, сейчас только колотившего дверь с такой яростью.
Открывается окошечко, и в ней появляется миска. Звук наливаемой воды. Человек радостно бросается к миске – но не успевает: миска опять исчезает. Человек стоит, от растерянности не зная, что и делать…
Миска появляется опять. И зовут, как подзывают собак: «ц-ц-ц!..»
Человек ничего не понимает…
Опять подзывают: «ц-ц-ц!..»
Человека вдруг озаряет догадка. Он страшно вспыливает, выпятив грудь... и сникает, насупясь. Долго стоит в борении чувств... И принужденно улыбается, медленно опускается на колени и на четвереньках направляется к миске.
Слышится негромкий смешок и – «ц-ц-ц!..»
Человек протягивает руку к миске, но она опять исчезает…
И опять появляется – «ц-ц-ц!..»
Человек стоит в нерешимости... «Ц-ц-ц!..» Вдруг человек улыбается с понимающим видом, нагибается к миске, и начинает лакать из нее по-собачьи…
Громкий смех.
Подняв голову кверху, человек тоже смеется. И наконец-то удостаивается миски с водой и куска черного хлеба. Под все тот же продолжающийся за дверью смех, он с жадностью пьет воду и, давясь и рыча как собака, поглощает хлеб.
Шаги удаляются. Человек сидит, прислушиваясь к ним... Шаги стихают.
Затемнение.
Светлеет.
Человек лежит. Шаги... Человек поспешно вскакивает, ставит пустую миску у окошечка и отходит. Открывается глазок. Раздается смех. Человек тоже заискивающе подхватывает его. Смех за дверью от этого так и взвивается, будто масла подлили в огонь, - там просто катаются. Человек тоже старается вовсю…
Смех за дверью вдруг обрывается, и опускается гнетущая тишина... В замешательстве человек тоже смолкает с виноватым видом…
Хлоп! – открывается окошечко... Миска... Звук воды…
Человек медленно опускается опять на колени и на четвереньках направляется к миске. И только протянул руку к миске – окошечко со стуком захлопывается…
Человек так и вскидывается от неожиданности. Вскакивает на ноги и размахивается, чтобы ударить дверь, но останавливается с занесенной рукой... Раздается смех... Шаги удаляются…
Человек хватается за голову и идет, падает на нары... Долго лежит... И, застонав вдруг, начинает бить по нарам…
Затемнение.
Светлеет.
Человек лежит. Шаги... Человек лежит... Открывается глазок... Человек лежит... Слышится смех... Человек отворачивается к стене... Открывается окошечко. Звук воды... Человек лежит... Смех... В окошечке появляются миска и ломоть черного хлеба. Окошечко захлопывается. Шаги удаляются и стихают.
Человек медленно поднимается, безучастно берет миску и хлеб, и кладет их на стол. С отсутствующим видом делает глоток из миски, и машинально начинает жевать хлеб, даже не глядя на него. И застывает, забывшись. Между тем пальцы его сами собой начинают мять недоеденный кусочек хлеба от большого ломтя…
Когда человек приходит в себя от унесших его куда-то мыслей, в его руке оказывается вылепленная из хлебного мякиша фигурка человечка. Хмыкнув и застыв на какое-то мгновение от неожиданности, человек усмехается и разглядывает его, поворачивая и так, и этак. И превращает его обратно в комок. Сминает его с остальным куском и начинает лепить человека побольше и получше…
И вот он готов, человечек из хлеба. Человек ставит его на стол и критически осматривает его, отступив на шаг.
ЧЕЛОВЕК (тыкает пальцем себя в грудь). Это – я! (Тыкает в сторону хлебного человечка.) А это – ты! Я – человек!.. А ты... ты тоже человек... Но я живой... живой человек. А ты – нет! Не живой. Ты – фигурка. Ты – хлебный человек, а не настоящий. Понял? Это я , это вот я сделал тебя... Я сотворил... Ну да!.. И значит, я тебе все равно как отец. А ты мне, соответственно, как дитя. Так ведь выходит... Согласен?.. Здесь никого нет... Здесь только мы двое – ты да я... .
А сперва я был здесь один. Да... Ну совершенно один! Ты представляешь? Совершенно один, вмурованный в этот глухой каменный мешок. Совершенно один! Даже без веревки, чтобы удавиться, даже без кусочка стекла, чтобы перерезать себе вены! Ты понимаешь это? Совсем, совсем один с самим собой... А теперь вот ты есть. Теперь нас двое. Так что не так уж паршиво, не так уж одиноко будет теперь. Ведь правда? Ну ладно, со временем все поймешь... Постепенно... Я научу тебя, что такое жизнь... Уж я знаю ее. Ты у меня станешь настоящим человеком. А почему бы и нет, если постараешься как следует? Только слушайся меня. Ты понял? Вот так-то!.. Такая вот ситуация на данный момент... Во-от...
Ну что? Чего приуныл? Давай знакомиться с окружающим миром. Вот это называется карцер. Карцер. Ну ШИЗО, значит... Вот каменные стены с четырех сторон. Бетонный пол. Бетонный потолок. А это вот солнце твое – лампа. Вот – нары. Вот – стол. Вот – параша. И вот - я. Такой вот мир здесь, значит. И ничего тут не поделаешь. Такая вот судьба, такая вот доля выпала тебе, значит. Карты тебе выпали не те, понял? Ну, жребий такой выпал... Здесь пан или пропал... Будешь слушаться меня – будешь жить. Потому что я для тебя – Бог, твой единственный Бог, здесь, в этом мире. Господь Творец твой, значит. Создатель. Всевышний. Так-то, парень. И если ослушаешься, отступишься от меня, пеняй на себя: я тебя создал – я тебя и уничтожу. И не говори, что не предупреждал... Ну ладно, не унывай... Еще десять дней я буду здесь. Так что времени у нас еще достаточно. Да ладно, чего приуныл, поживем еще... А там... Где не протухло одно яйцо, где не пропал один молодец –чего там бояться? Чему быть, тому не миновать. Живы будем, не помрем. Так ведь, а? Да ладно уж, чего приуныл? И вообще, чего тебе грустить-то, не понимаю? Ты же ведь просто всего-навсего из хлебного мякиша, из сырого теста сделан, понимаешь? Ты- всего-навсего хлебный человечек! Ну! Что с тобой может случиться-то? Как был хлебным мякишом, так и будешь кусочком сырого теста. Вот даже я, живой человек, с болящей плотью, с комком нервов, с истерзанной душой, и то не унываю... (Внимательно всматривается в лицо человечка.) Что, дружище, заскучал уже? Так я же тут с тобой – твой Отец, твой Бог, Создатель твой!
Пауза
Что-что?.. Это ты серьезно?.. Э-э, парень, сдается мне... Что, бабы не хватает? Да? Ну, скажи! Да ведь? Ну точно! Терпи, парень, даже сам я , твой Бог, три года не видел этих существ. А ты не успел даже появиться, а уже кричишь на весь свет... Что? Что такое? Ну-ка повтори!.. Ну и дурак! Понимаешь ли ты, дурья твоя башка, что во всем этом мире, ну короче, в этой зоне все сидят кукуют из-за этих баб? Все поголовно! Как ты ни крути-верти, в конечном итоге все равно все дела упирают в них. Так уж выходит. Нет, ты понял? То-то!.. И после этого... Эх, ты... Ну да ладно – будет, будет тебе баба... Слепим... Но уже из следующего пайка. Ну надо же, а даже я, Бог твой, сижу тут один без женщины, а он... Надо же... Ну ладно, давай спать. Поздно уже…
Человек ложится и скрючивается на нарах…
Затемнение.
Светлеет.
Человек за столом занят лепкой из мякиша.
ЧЕЛОВЕК. Ну не торопи, не торопи... Да подожди ты!..Будет, будет тебе женщина... Хлеба, думаю, хватит... Что сопишь-то? Что-то не так?.. Хлеба многовато? И правда что. А то, действительно, вышла бы такая большая, вся в телесах, больше тебя в два раза, что совсем замучает. До смерти загонит. Ох, беда! Не красиво получится... Хорошо, сейчас уменьшим... Та-ак... Ну как, сойдет вот так? Чтоб только-только – ни грамма больше, ни грамма меньше. Тютелька в тютельку... Чтоб как в аптеке. Кстати, а ведь Бог-то, говорят, создал женщину из ребра мужчины. Хе! Не может такого быть. Не верю. Как это, из такого маленького материала как ребро – и вдруг женщина! Нестыковочка получается... Та-ак…Ну вот... Ну-ка, глянь, ничего бабенка выходит, да? Эй, да ты чего, уже втюрился, что ли? Да подожди ты!.. Ну ты даешь! (Мотает головой.) Баба еще не готова, а он уже бросаться... Да ты можешь потерпеть хоть чуточку? Как же без ног-то, без бедер, без грудей? Ну что ты! Разве можно?...Ну-ка назад! Что ты все лезешь? Ну могу я работать нормально?.. Какие ноги хочешь у ней? Длинные или короткие? Прямые или кривые? (Смеется.) А груди? Маленькие или большие? Да погоди ты! Все будет что надо! Разве я сделаю тебе плохую?.. Та-ак... Та-ак... Ну вот сам посмотри. Груди так груди! Бедра так бедра! Остались только сосочки. Как же без них?.. (Скатывает и прилепляет два маленьких катышка.) Ну вот! Все! Готово! Бери! (Ставит женщину напротив человечка.) Ну как? (Смеется.) Ээ-э, друг!.. Да что это ты застеснялся-то? Ну что такое, не знаю?! Тоже мне мужик! Она же сама хочет. Все они такие... Ну что стоишь, иди! (Двигает человечка к женщине.) Ну что, ну что остановился-то? Да это же она просто прикидывается, будто ничего не хочет. Ломает из себя черт знает кого. Все они такие... Не могут без жеманства. Хотя самим не терпится не хуже нашего. Чем сильнее тискаешь их, чем больнее им делаешь, тем им только слаще... Ну что стоишь, иди! Ну! Ну же!.. Не знаешь, как подступиться? Ну этому я тебя быстро научу... Ну ближе, ближе!.. Не бойся, не укусит... Вот так... Прижмись к ней. Обними! Ну и что чувствуешь? (Нервно смеется.) Что так вспотел-то?.. Главное, не спеши... (Вспотев сам, Человек смахивает пот.) Так, так... Отлично... Все отлично... Ого! Уже валишь на спину? Вот даешь! Берет свое природа-то. Сама все подскажет, что и как... Ты, главное, не спеши... Не спеши, говорю... Что так запыхался-то? (Сам начинает тяжело дышать.) Не спеши... (Начинает между ними любовь.) Вот так, вот так... Давай, давай... Так ее! Так ее! Еще, еще! (Доводит себя до оргазма. Глухой стон. Вытирает пот, отдышивается.)
Ну?.. Ну и как? Ничего, да?.. Теперь у тебя есть женщина... Скажи спасибо... Если б не я, то откуда бы у тебя женщина? Теперь всегда, когда тебе захочется - на тебе женщина. Всегда под боком... Ну а мне-то что? Я же Бог... Я и без женщин могу обойтись. Да и зачем мне они? Я же Бог. Ты понимаешь это, кусок сырого теста! Ты понимаешь это?! (Вскакивает и резко накрывает человечка миской.)
Нет, ты посиди, коли так!.. Ишь ты!.. Посиди, подумай. Тогда, может, и поймешь, что почем... Это я, это я тебя сделал из мякиша, из сырого теста, куриные мозги твои! Ты понимаешь это? От своего хлеба отказался, ради которого становился даже на четвереньки, унижался как последняя собака. А что ты думал? "Ц-ц-ц!" А все ради тебя! (Начинает нервно ходить по камере.) Посиди, посиди!.. Даже вот я сижу здесь, в этой каменной конуре. Живой человек... А ты? Да разве человек ты? Хе! Тоже мне человек нашелся! Ты же просто сырое тесто. Жалкое подобие человека... Тьфу-ты!
Человек ложится на нары и отворачивается к стене.
Затемнение.
Светлеет.
ЧЕЛОВЕК. Ну и как?.. Подумал на досуге?.. Понял, что к чему?.. Что молчишь-то?.. Обиделся, что ли?.. Хе!.. Видали? Он еще и обижается... Всего-то на одну только ночь... А ты знаешь, сколько сижу я здесь? Десять лет! Ты понимаешь это? Да откуда тебе?!.. Да и как же понять это тебе, сырому тесту? (Открывает миску и ставит человечка на ноги.) Что смотришь? Радуйся! Амнистия! Что еще я могу, кроме как дать тебе амнистию? Живи - радуйся. Может, потом когда-нибудь и поймешь меня... Ну не сопи, подумаешь, одну ночь провел в заключении... Не строй из себя обиженного... Даже я сижу здесь десять лет без никакой на то вины. Без никакой вины! А ты?.. Говорят, что Бог изгнал человека из рая из-за одного только яблока. Подумать только, из-за одного паршивого, гнилого, червивого яблока! Сказал, чтобы не ели, а они только откусили по одному разу... Опять же из-за бабы. Подговорила, сука... Говорил же тебе, что все беды этого мира из-за женщин!.. Погоди, погоди... Тебя тоже, что ли, подговорила твоя женщина. Подстрекала, да?.. Ну, чтобы не чтил меня, не слушал? Ведь так же, да? Ну-ка посмотри мне прямо в глаза!.. А ведь правда!.. Ну ладно, чего там, дело прошлое. Подумаешь, женские сплетни! На то и женщина... Ну, а та? Из-за своей дурости, баба и есть баба, и поддалась искушению змея. А это уже, извините, криминал! Уголовное дело! Статья! Да еще и мужу дает откусить. Ну и все! Статья 105! Известное дело... Ну как тут, скажи ты мне, не разгневаться Богу. Понятно дело. Вот и отправил их по этапу на эту землю из Рая, где тогда ничего и не было, как вот в этой камере. Короче, в зону... С тех пор и кукует все человечество в этой зоне, в колонии под названием Земля. Вот ведь как оно! (Человек задумывается и потрясенно трясет головой.) Ну ты смотри, каков оказывается прокурор-то Он, а, Бог-то?! Из-за одного гнилого яблока... Но опять же, с другой стороны, и Его понять можно. Если уж перестали слушаться, то так дальше уже не могло идти. В бардак бы все превратили. В бордель. В Содом и Гоморру. Это так... Подумать только! Из-за одного только яблока! Не знаю, дошло ли дело до постели, до всех этих дел, но почему тогда, ну почему, спрашивается, Сам же Он и снабдил человека необходимым для этого инструментом? И чего тогда сердиться, не понимаю. Ну, перетрахались они, ну и что? Сам же и сделал, и Сам же и сердится. Тоже мне Бог!.. И Ему-то и молимся, полы долбим лбами... Ну уж извольте! Только не я! Ишь чего захотел! Рассердился, понимаешь! Дак и я, давеча, на тебя рассердившись, посадил тебя на ночь. Дак это на ночь! Это же нормально. Чтоб неповадно было. На одну только ночь! Как же без этого. А Он? Из Рая нас погнал на эту зону, в эту сраную колонию под названием Земля, и забыл. Напрочь! И когда Он нас вернет обратно в Рай, и когда Он, наконец, нам подарит амнистию?.. Уже все сроки прошли... Когда?!. (Пауза. Потрясенно трясет головой.) Я понял... Я, наконец-то, все понял... Ну надо же, а?.. Значит Бог, тоже как и мы... заключенный... Да-да, тоже как и мы - зека... Да-да, Он - зека... Он сам сидит в тюряге как и мы... Его самого посадили в тюрьму - другие, еще более выше Его инстанции, верховные Боги, которые еще выше Его... Посадили в карцер, в ШИЗО, упрятали туда как и меня!.. И поэтому Он как и я, вмурованный один-одинешенек в этот глухой каменный мешок, от ужасной тоски, от удручающего одиночества, чтобы не сойти с ума, чтоб не свихнуться, чтобы как-то выжить создал нас... Создал, как и я создал тебя... Да-да... Ну и навыдумал там всякое про рай и ад... Но тогда... (Ежится от страшной догадки.) Тогда... Он и не придет никогда... Он! Не придет! Никогда! Его выпустили из карцера, из Шизо! А Он и рад... Он вышел на волю, а мы... остались... Он нас оставил... Мы остались... Одни... Без Бога... Нет... Этого не может быть... Нет! Мне не нужен такой Бог, который своих, созданных Им же, чад бросает на произвол судьбы... Нет, не нужен... Мне не нужен такой Бог, который нас оставил, бросил нас одних здесь! Я плюю на него! Ээй, Боже, Ты меня слышишь! Я плевать хотел на Тебя! Ты нас бросил! Вот Тебе! Накося - выкуси! (Показывает небу кукиш.) На, Тебе! На! На! Ну что, съел?! Что не нравится?! Ну давай, срази меня! Срази, убей меня одним ударом, сровняй с землей! Ну иди! Иди сюда! Иди! Не-ет, не придешь ведь... Не приде-е-ешь... Ну почему тогда так молятся Тебе? Я тоже молился, как дурак, как последний дурак... А теперь до меня дошло... Все стало, наконец-то, ясно: Ты сам ничего не можешь сделать, и вернуться к нам не в Твоей власти. Разве что, когда посадят Тебя во второй раз. Тогда, быть может и вспомнишь о нас... Но это еще как сказать...
Обхватив голову, человек падает.
Затемнение.
Светлеет.
ЧЕЛОВЕК (держит перед собой хлебных человечков). Вот и прошли десять дней...Сегодня меня выпускают отсюда... Я многое передумал здесь... Я очень благодарен вам обеим... Как бы я выдержал все это без вас? Да и вообще мне здесь, честно говоря, с вами понравилось... Мне не хотелось бы от вас уходить... Потому что здесь я сам Бог. Для вас. Для себя... А как я буду там, в тюрьме, среди сотен других в этом собачьем мире?.. Теперь я этого даже и представить не могу... Но что поделаешь? Вытуривают... Силой... Боги, которые еще выше меня... Но я не тот Бог, который всех нас забыл, оставил одних здесь... Я не хочу и не могу оставить вас здесь одних без своего попечения... Потому что я люблю вас... Люблю и жалею... (В голосе слезы.) Вы поймете меня... Я не хочу вас оставить одних в этих глухих каменных стенах... Если бы возможно было - взял бы с собой... Но ведь будут шмонать... Отберут и растопчут... Ну уж нет!.. Вы... вы, это... простите меня... Бога своего... Своего единственного Бога...
Человек крестится и медленно, бережно берет фигурки... Прижимает к сердцу... Смахивает слезу... Кладет их медленно в рот...
Жует... Проглатывает...
Звучит музыка... Открывается дверь... В ее проеме бьет сильный свет... И Человек исчезает в этом Свете.
Не Апокалипсис ли это?
Идея богочеловека в психодраме Семена Ермолаева "БОГ"